Алая зима  - Аннетт Мари

Кимоно было изумительно, однако Эми все глубже погружалась в печаль. Вся эта красота служила лишь очередным слоем лжи, которую каннуши сплетали вокруг камигакари. Укутывали ее в изысканные шелка, притворялись, что она станет их ками – а вовсе не исчезнет, когда их ками ее уничтожит. Неделю назад Эми носила бы этот наряд с гордостью, грезила бы тем, что скоро овладеет божественной силой… вместе с Аматэрасу, конечно.

– Ну вот, – произнесла Нанако и, встав перед ней, осмотрела ее с головы до ног. – Готово. Выглядишь прекрасно.

– Спасибо, – уныло отозвалась Эми.

Нанако поджала губы – казалось даже, что она обеспокоена – и хлопнула в ладоши, стараясь не смотреть подопечной в глаза.

– Проверю, готовы ли тебя принять. Жди здесь, я вернусь через пару минут.

Мико вышла и закрыла за собой дверь. Эми так и не пошевелилась. Ее руки безвольно висели, шея болела под весом волос, изящно собранных на затылке двумя шпильками, концы которых были украшены паучьими лилиями из стекла в тон кимоно. Рана на голове уже не кровоточила, и Нанако сняла повязку. Впрочем, на Эми все равно оставалось достаточно бинтов.

Каннуши прибыли полчаса назад. Она расслышала гул мужских голосов и обрадовалась, что не различает среди них Ишиду. Она не была готова к встрече с ним. Своим вечным строгим присутствием он омрачал ее детство, уводил все дальше по этому пути к гибели. Когда-то его похвала вызывала у нее гордость, а мысль, что она его подведет – страх.

Эми смотрела в стену. В круговерти из драки с Коянэ, ссоры с Широ и засады Амэонны она совершенно забыла, что сюда прибудет Ишида. Она не задумывалась о том, что случится, когда он узнает о ее побеге – что уж говорить о нападении сильных ёкаев на храм.

Теперь подобных вопросов не возникало. Ишида не позволит ей находиться в такой опасности. Он заберет ее в Шион и окружит самыми крепкими сохэями. Тот храм был огромным – самым крупным святилищем Аматэрасу, – и каждый каннуши, сохэй и мико, которые там живут и работают, станут ревностно следить, чтобы она больше никогда не ступила за пределы своих покоев. Ради безопасности ее заточат в храме до самой церемонии.

Солнцестояние еще не настало, а у нее уже отняли жизнь. Отняли свободу. И свои последние недели Эми проведет взаперти, дожидаясь конца.

Может, Фуджимото прав. Может, она эгоистка. Неужели потерять жизнь ради того, чтобы Аматэрасу получила тело и сумела принести свою силу в земной мир, так ужасно? Эми была готова принять такую судьбу, пусть и с неохотой, пока глупая сделка с Широ не отравила ее ложной надеждой. Лгали ей или нет, она была предана делу камигакари, готовила разум, тело и душу – идеальное макото-но-кокоро, – дабы облегчить нисхождение Аматэрасу. И после сотни лет неудач амацуками займет свое место среди остальных правителей. Эми способна это воплотить. Она способна изменить мир, даже если ее роль в этом окажется не такой уж важной, как она представляла.

До солнцестояния Эми намеревалась обратиться к своей ками с молитвой и рассказать об исчезнувших куницуками. Если Аматэрасу их найдет, то Широ сможет попросить Инари снять два последних витка онэнджу.

Эми содрогнулась и сжала кулаки. Почему понимать то, ей не удастся снять онэнджу и выполнить обещание, оказалось так мучительно? Почему так тяжело думать, что она больше никогда его не увидит? Откуда в груди эта боль? Из головы не шло последнее воспоминание о нем – как он лежал без сознания, весь в крови, с отпечатком ладони Эми на груди. Он должен был выжить. Она не вынесет, если он погиб из-за нее.

Она не сможет поблагодарить его за помощь, за спасение жизни… снова. Не сможет рассказать ему правду. Наверное, узнай Широ, что Эми – камигакари, он убил бы ее в ту же секунду, однако она почему-то уже не была в этом уверена наверняка. Его действия так сложно предугадать.

«Потому что ты одинока и напугана, и я не понимаю, почему».

Почему только он это разглядел? Страх и одиночество были ее постоянными спутниками, даже до того, как она прочитала руководство каннуши и узнала правду о своей судьбе. Под одеянием мико и хладнокровным обликом камигакари она всегда боялась, но никто этого не видел – а если и видели, то им было все равно.

«Обещаешь?».

Эми зажмурилась, сдерживая слезы. Да, она будет помнить его до последнего дня. Она просто не успеет его забыть, ведь этот последний день наступит слишком скоро.

К комнате приблизились шаги, и сердце Эми сжалось. Пора. Как только она шагнет за порог спальни, судьба ее будет окончательно определена.

– Катсуо, – пророкотал в коридоре голос Минору, – каннуши Фуджимото приказал тебе весь вечер обходить земли.

– Мне нужно поговорить с Эми. Всего минутку, Минору. Прошу.

– Катсуо…

– Мне нужно только поговорить. Ты же понимаешь, что иной возможности у меня не будет.

Минору вздохнул.

– Пойду глотну воды. Вернусь через пять минут.

Дверь скользнула в сторону, и Эми увидела Катсуо. Он застыл, окинув пораженным взглядом ее наряд.

– Э-эми, – пролепетал он. – Ты… ты выглядишь потрясающе!

– Как ками? – пробормотала она.

– Я не… – Катсуо тряхнул головой и закрыл дверь. – Эми, это правда? То, что ты говорила во дворе? Каннуши Фуджимото от моих вопросов только отмахивается.

Плечи Эми поникли.

– Я нашла запись об этом в книге из хранилища… в руководстве для каннуши, где описывается, что на самом деле случается с камигакари во время церемонии.

Катсуо побледнел.

– Так ты… ты просто…

– Исчезну, – произнесла Эми со слабой улыбкой, полной горечи, ведь она ненароком повторила его ответ на ее вопрос о телах ёкаев. Она сцепила руки перед собой и вздрогнула, когда от движения натянулись бинты. – Хотела тебе рассказать, но…

– Понимаю. – Он с силой прижал два пальца к виску. – Что будешь делать? Гуджи Ишида сегодня заберет тебя в Шион, я только что слышал их разговор. Он очень разозлился. Требовал от Фуджимото объяснений, откуда ты все узнала.

Эми прекрасно представляла, насколько Ишида зол. Она однажды видела его таким – в день гибели Ханы, – и зрелище это было жутким.

– Что будешь делать? – встревоженно повторил Катсуо, шагая ближе. – Стоит тебе попасть в Шион, и все. Ты застрянешь там до самой церемонии, а потом будет уже поздно.

– Уже и так поздно, – прошептала она, не в силах выдержать его отчаянный взгляд. – Я не могу перестать быть камигакари просто потому, что больше этого не хочу. Я не могу пренебречь своим долгом, хоть он и оказался совсем не тем, на что я соглашалась.

– Что? – поразился Катсуо. – Вот как? Ты просто смиришься? Позволишь им тебя убить? Твоя жизнь тоже ценна, Эми! А на такое ты не подписывалась! Как ты можешь сдаться?

Перед глазами всплыл образ Широ – как по его груди стекала кровь, а он с трудом поднимался на ноги, заслонял Эми собой и продолжал сражаться, хоть и знал, что не победит.